Гарсон! Одну Францию для меня....

2010 *открылся* тёплым солнечным днём - такая затянувшаяся осенняя сказка. Только один денёк. И всё. На Дубровник обрушилась зима. Сегодня холодно, гроза, ливень и град. Странно, на меня не похоже, но вся эта кутерьма ничуть не испортила хорошего настроения. Шляясь по сети в поисках новых впечатлений случайно наткнулась на статью Татьяны Москвиной "garcon-une-france-pour-moi". Впечатление *напросилось* в Молескин. Такие *находки* иногда перечитываю, сравниваю, по настроению, ощущения от прочитанного. Обретённое впечатление от текста и воспоминания моей юности удивительным образом совпали, срезонировали и я оказалась вместе с автором статьи там, в моей прекрасной Воображаемой Belle France...

"Подобно тому, как доллар, пересекая границу России, перестает быть денежной единицей и становится символом русской тоски и русской мечты об Абсолюте и Абсолютных гарантиях, всякий факт французской реальности, попавший в головы тогда, в семидесятые, творил не представление о Франции, а обогащал уже имевшийся чудесный образ. Литература заканчивалась на Камю и Экзюпери. Слишком вялое или слишком утонченное чувство следующего поколения французских литераторов не вписывалось уже в Belle France, где все было полно настоящими чувствами, чувствами «от Пиаф», «от Монтана», «от Бреля».

Да, Belle France — то была и школа чувств, где наши девочки учились совокуплять силу страсти с блеском интеллекта (а только в Belle France умели рассказывать о любви!). Отсюда пошли длинные романы в письмах к воображаемому предмету и бессознательная привязанность ко всем перипетиям любовной страсти (в основном, к мукам, боли, страданию) — ибо без них нет романа, без романа нет belle lettre, без belle lettre нет Belle France...

  

***

Наивные, сумасшедшие. При этом — необычайно агрессивные по отношению к враждебным силам мира (тем, что покушаются на свободу, на это, на нутро). Нам ничего не светило. Жизнь должна была нас убить — а помиловала.

Вот что оказалось: человека, живущего Воображением, не так-то легко поймать. Ему хотят дать бой на одной территории — а он бегает по своей. Поди его вымани. Он глядит своими жульническими зачарованными глазами, понимающе кивает и совсем-совсем соответствует правилам игры. И вот через минуту его уже не найти. Он вышел. Где искать — неизвестно. Некоторые из «зачарованных» добегались, однако, до чистой магии, так что жизнь начала им подыгрывать, невольно повторяя ритмы их мечтаний.

Иногда вся Belle France казалась мне одной мелодией, из тех, что напеваешь во сне и никогда не вспоминаешь наяву."