Цитата из книги «Автобиография»

"Есть поговорка, что о мёртвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. По-моему, это глупость. Правда всегда остается правдой. Если уж на то пошло, сдерживаться надо, разговаривая о живых. Их можно обидеть — в отличие от мёртвых."

Агата Кристи

Кое-что из жизни любимых великих: Ахматова и Арсений Тарковский -

"…Хрупкий номер парижской газеты «Русские новости» от 17 сентября 1965 года. На второй странице большой заголовок – «Заграничные впечатления Анны Ахматовой». Статья о поездке поэтессы в Англию. В конце статьи возникает имя Тарковского. «В мою книгу, – цитирует газета Ахматову, – входят переводы произведений польской народной поэзии и сербского эпоса. Предисловие к сборнику написал великолепный переводчик, Арсений Тарковский, пока еще мало известный, но, по-моему, один из самых замечательных поэтов нашего времени».

На книгу «Перед снегом» Анна Андреевна Ахматова откликнулась восторженной рецензией:

Сборник стихов Арсения Тарковского – неожиданный и драгоценный подарок современному читателю. Эти, долго ждавшие своего появления, стихи поражают рядом редчайших качеств, из них самое поразительное то, что слова, которые мы как будто произносим каждую минуту, делаются неузнаваемо облаченными в тайну и рождающими неожиданный отзвук в сердце.

Я тот, кто жил во времена мои,

Но не был мной – я младший из семьи

Людей и птиц – и пел со всеми вместе

И не покину пиршества живых…

Как вечно и в то же время современно это звучит. Он уже ожил «на пиршестве живых» и рассказал нам много о себе и о нас. Этот новый голос в русской поэзии будет звучать долго.

Ахматова и Тарковский постоянно обменивались впечатлениями о прочитанном. К примеру, Тарковский впервые узнал о содержании романа Кафки «Процесс» из пересказа Ахматовой. Когда наконец сам прочитал роман, то был разочарован – оказалось, что пересказ Ахматовой интереснее. Среди излюбленных тем бесед – Пушкин и Шекспир. Сохранились фрагменты переписки поэтов по поводу ахматовской трактовки «Каменного гостя».

За годы дружбы было много смешных историй, розыгрышей, пародий. Так, развлекаясь, Ахматова рассказывала сочиненную ею «Историю русского склероза». Один из эпизодов «Истории» таков: на другой день после убийства императора Павла I его сын Александр, причастный к заговору, спускается из спальни в гостиную и машинально зовет отца: «Papa, papa!» Тут он вдруг вспоминает прошедшую ночь и, томно воскликнув: «Ах, да!» – прикрывает глаза рукой. Другой эпизод: Иван Грозный долго слушает, как думный дьяк читает длинное письмо. Наконец, устав, царь прерывает дьяка вопросом: «Это мы пишем или нам пишут?»

Поводов для демонстрации остроумия у Ахматовой было предостаточно. Тарковский рассказывал:

Мы как-то пришли с женой к Анне Андреевне, и она послала Борю Ардова (она тогда гостила у Ардовых) купить чего-нибудь к чаю. Он купил давленные такие подушечки, конфеты слипшиеся. И она сказала:

– Боря, их хотя бы при тебе давили?

Я приходил к ней в Боткинскую больницу, она лежала там после инфаркта. Однажды она сказала:

– Поедем со мной в Париж! Я говорю:

– Поедем. А кто нас приглашает? Она отвечает:

– Пригласили, собственно, меня и спросили, с кем я хочу ехать. Я ответила, что с Тарковским.

– Ну, так поедем, Анна Андреевна. Потом она говорит:

– Знаете, кто меня приглашает? Догадайтесь!

– Даже и гадать не стану.

А она тогда говорит:

– Триолешка и Арагошка. Какие у них, собственно, основания приглашать? Я же не приглашаю в Москву римского папу…

Ахматова любила у меня сонет, ей посвященный. А потом я написал стихотворение «Когда б на роду мне написано было лежать в колыбели богов…», и ей так понравилось, что она позвонила мне и сказала:

– Арсений Александрович, если вы теперь попадете под трамвай, то мне ни-и-сколько, нисколько не будет вас жалко.

Такой вот изысканный комплимент.

Дружба не была безмятежной, случались и ссоры. Одна из них связана с Пастернаком. Монолог Ахматовой по этому поводу сохранил Г. Глекин:

Борис Леонидович сказал перед смертью:

– Пошлость победила. Если бы я выздоровел, а не умер, я бы боролся с пошлостью во всем мире. Я любил жизнь больше себя и тебя (это он к Зине), но я умираю. Пошлость победила.

Это он понял, во что превратился роман его. А он делал ставку на него. Вы знаете, карикатуры там были пошлейшие. И реклама: «Принимайте пилюли нашей фирмы от несварения желудка, их всегда выписывал доктор Живаго». Или: «Великий поэт-страдалец применяет только наш крем для бритья».

Я не знаю, чего он ждал? Что его там будут щадить? Кто? Фабриканты подтяжек? Но почему? Кого и когда они вообще щадили? А пошлость была всегда. И в 1910 году, и в ХІХ веке, и в XV – всегда она была. И должна вам сознаться, она мне никогда не мешала. И страдальцем Борис никогда не был. По-моему, даже некрасиво так о нем говорить. Я даже с моим любимым Тарковским из-за этого поссорилась…

Другая ссора Тарковского и Ахматовой приключилась в мае 1964 года, накануне ее вечера в музее Маяковского. Вячеслав Вс. Иванов пишет в воспоминаниях об Ахматовой:

Рассказала (по поводу выступления Тарковского о ней на вечере), что перед этим с ним поругалась. «Он в плохом состоянии, мрач-н ый, пришла известность, но не так, как он ждал». Он ругал ее за прозу и за «Модильяни» целый вечер; она отлучила его от дома и полгода не звонила ему.

Тарковский, однако, вспоминает об этой истории по-иному:

Однажды Ахматова показала мне кусок своей прозы. Мне не понравилось, и я ей об этом сказал. И ушел. Дома рассказал об этом жене, а она говорит:

– Купи цветы и немедленно поезжай к Анне Андреевне, извинись.

Но я не поехал. А через неделю раздается звонок:

– Здравствуйте, это говорит Ахматова. Вы знаете, я подумала: нас так мало осталось – мы должны друг друга любить и хвалить.

В 1966 году Тарковскому было суждено проводить Анну Андреевну в последний путь. Умерла Ахматова 5 марта в Москве, в Боткинской больнице, госпитализированная из-за инфаркта миокарда. Гроб с ее телом отправили самолетом в Ленинград, сопровождали его Каверин и Тарковский.

Опять дадим слово очевидцу, Льву Озерову:

У входа в морг собралось несколько человек, которые взяли на себя право сказать об Анне Андреевне Ахматовой в скорбный час, до выноса тела. Взобравшись на скользкую ступеньку и поддерживаемые участниками панихиды, говорили трое: Арсений Тарковский, Ефим Эткинд и я. Тарковский так волновался, что у него не попадал зуб на зуб.

Сохранилась фотография, сделанная на кладбище в Комарове: среди многих людей на первом плане у гроба Ахматовой Арсений Тарковский и Иосиф Бродский. Наверное, это самая глубокая по смыслу посмертная фотография Ахматовой: рядом с ней два любимых ее современника, два хранителя той высоты и чистоты, на которую и ее талантом поднялась русская поэзия ХХ века.

Друзья подбивали Тарковского написать воспоминания об Ахматовой. К сожалению, он так и не собрался сделать это. Остались только разрозненные фрагменты в заметках, статьях, интервью. В одной из бесед он вспоминал:

Она была очень добра ко мне и, чувствуя, что она для меня значит, как-то сказала мне:

– А мы с вами, Арсений Александрович, не цветаевцы, а ахматовцы.

И это была правда.

В добавление к теме нужно заметить, что Тарковский и Ахматова могли бы познакомиться много раньше – в середине 1930-х. Дело в том, что Ахматова в то время сдружилась с сокурсницей Арсения – Марией Петровых. Они много общались, поверяя друг другу сердечные тайны, но ни разу Петровых не сделала попытки познакомить Тарковского с Ахматовой.

И еще одна любопытная деталь: в Марию Петровых сильно был влюблен Осип Мандельштам, кумир Тарковского в те годы. Мария Петровых частенько приходила в гости к Мандельштаму, вынуждая жену поэта ревновать, и в то же время, по свидетельству Эммы Герштейн, Надежда Мандельштам инициировала сценарий «жизни втроем». Сценарий не реализовался. Мандельштам посвятил Петровых стихотворение «Мастерица виноватых взоров…». Ухаживал за Петровых и сын Ахматовой Лев Гумилев; она же в ту пору была влюблена в актера 2-го Художественного театра Владимира Готовцева.

Впрочем, в оценке художественных достоинств романа «Доктор Живаго» мнения Тарковского и Ахматовой не разошлись. Задолго до нобелевской шумихи Борис Пастернак дал Арсению Тарковскому рукопись «Доктора Живаго». Тарковский, которому роман понравился мало, деликатно стал говорить о том, как прекрасны стихи в конце книги. Услышав это, Пастернак взорвался. «Что стихи! Что стихи! – захлебывался он возмущением. – Как вы не понимаете? Роман – вот моя главная книга!»

***** ВАЖНОЕ! Я ни разу не автор текста данной публикации - мне хотелось поделиться этой информацией с друзьями. г.Дубровник, Хорватия.

  Публикация найдена на сайте

 

 

На какую из знаменитостей вы похожи?

Тесты

Тест пройден. Ваш результат:

Ваш типаж:  Грейс Келли

Принцессами не рождаются – ими становятся! И эта истина – про вас! Шаг за шагом вы постигаете науку светского лоска, завоевываете уважение окружающих безупречными манерами, и готовы пожертвовать личными интересами ради семьи и дела, которому служите.

Anciente ART

Покрывало, текстиль, 1790–1810

Обычно старый текстиль линяет и со временем теряет свои краски, а вот это необыкновенное произведение старого искусства сохранила яркость красок
до наших дней. (Этот арт объект в настоящее время находится в Филадельфийском  музее искусств)

"неаполитанский Горовиц"

Марта ТИПО - "неаполитанский Горовиц"

Ей было семнадцать лет, когда она выиграла Международный конкурс пианистов в Женеве (1948). В 1952 г. получила III премию Международного конкурса имени королевы Елизаветы.
Особенно широкое признание получила в США, где её называли «неаполитанским Горовицем». Её первая запись двенадцати сонат Доменико Скарлатти, сделанную Марией Типо в 1955 г. (всего за 4 часа студийной работы), журнал «Ньюсуик» назвал «самой впечатляющей записью года».
Другая запись Типо, пользовавшаяся большим успехом, — баховские Гольдберг-вариации.
Мария Типо также известна как настойчивый популяризатор фортепианных произведений Муцио Клементи. Ее записи Гольдберг-вариаций Баха и сонат Доменико Скарлатти были удостоены премии «Диапазон d'Or".

Maria Tipo plays Chopin Nocturne op. 9 no. 1

 

Photo by Augusto_De_Luca_

приятное начало дня

Из ленты новостей  Blogger - не видела этот фильм раньше - посмотрю обязательно. Спасибо автору сообщения!

Автор:

Arial

Вилла Барбаро на экране

Вчера в полночь совершенно случайно попал на телеканал "Доверие" и обомлел: по вилле Барбаро с фресками Веронезе по стенам разгуливает Фэй Данауэй, а на кровати возлежит Марчелло Мастрояни. Оказывается, в интерьерах виллы Витторио де Сика в 1968 году снимал фильм "Место для влюбленных". В фильме вилла изображает частный дом, куда приезжает героиня картины, которой осталось жить всего 10 дней и которая вдруг влюбилась... Сюжет банальный, но игра актеров завораживает. Досмотрел до конца. Ну а вилла Барбаро в Мазере, куда я никак не могу добраться, необыкновенно хороша. Как и Доломиты...

 
Посмотреть фильм: 

на фото  Вилла Барбаро ди Мазер, Тревизо, Венето, Италия

 

Я не умею любить мужчин

                                 (Фрагмент  романа)

Я не умею любить мужчин.

Я умею соблазнять, завлекать, ласкать, забывать­ся в мужских объятиях, отдавая себя без остатка, а вот любить – не умею. Я никого и никогда не подпускаю близко. Мой внутренний мир, то есть собственно я, остается для всех загадкой, тайной за семью печатями, запретной зоной. Своего тела я не понимаю, и щедро им делюсь, дарю его окружающим.

А мужчины… Они приходят вслед за жгучим желанием раствориться в чужом теле, чужих планах и словах, почувствовать, как чьи-то сильные руки подхватывают и несут. Они приходят, когда ледяной холод царит у меня в голове и ниже. И вот я устремляюсь к ним, бросаюсь в объятия, сулю им море тихих радостей и бурных утех… лишь затем, чтобы, едва насытившись, поплыть дальше, даже не обернувшись.

интересный материал сайта Красноярское Время

 

ОБСЕ: Крым отошёл к России в порядке реституции 

  

цитата из статьи:

"Статья 1 Конвенции Совета Европы 1950 года: «Защита собственности физических и юридических лиц». О ней, видимо, понятия не имели ни президент Украины Пётр Порошенко, ни его окружение. Между тем в Протоколе №1 к Конвенции оговорено чётко право членов Евросоюза на владение только своей собственностью. Из него вытекает обязанность возвращение незаконной, в том числе и земельных владений. Поэтому процесс присоединения Крыма к России ОБСЕ признан реституцией: возвращением законному владельцу его территории. За временную основу приняли статус Крыма на 28 июня 1914 года — начало Первой мировой войны."     

                                                                                  

  цитата из статьи:

«Вы не должны допустить оглашение резолюции по Крыму», — бился в истерике госсекретарь США Джон Керри, обращаясь к председателю ОБСЕ Дидье Буркхальтеру. Тот робко ссылался на независимость международной организации.

В Вену, с целью давления на непослушного швейцарца, направили представителя госдепартамента Дженнифер Псаки. Однако вместо Австрии Псаки полетела в Австралию, перепутав пункты назначения. Самолет развернули на полпути, но время было упущено.

Хотя в СМИ ушла скорректированная резолюция ОБСЕ без упоминания реституции, первоначальный вариант попал редактору «Wprost»  Сильвестру Латковскому. Есть версия, что Латковский получил его от Мацея Хуни, шефа Агентства разведки Польши. Тот на дух не переносит американцев ещё со времени своей учебы в Ягеллонском университе́те.

Из комментариев к статье:  
Пётр

08.07.2014 - 3:05 пп

Супер! -  "Для следующей пресс конференции Д.Псаки, хотелось бы подготовить и заранее передать вопрос: «Планирует ли тов. Обама расширение санатория «Гуантанамо» для европейских союзников?»

любимые поэты

***

Мне опостылели слова, слова, слова,
Я больше не могу превозносить права
На речь разумную, когда всю ночь о крышу
В отрепьях, как вдова, колотится листва.
Оказывается, я просто плохо слышу
И неразборчива ночная речь вдовства.

Меж нами есть родство. Меж нами нет родства.
И если я твержу деревьям сумасшедшим,
Что у меня в росе по локоть рукава,
То, кроме стона, им уже ответить нечем.

Арсений Тарковский 

1963-1968

портреты писателей

Альбер КАМЮ - Нобелевская премия по литературе (1957)

(07.11.1913 - 04.01.1960)

Перед листопадом

Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь жёлтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моём.

Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потёмках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнём, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, ещё рассыпается гравий
Под осторожным её каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В жёлтом, и синем, и красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?

А. Тарковский